Мы все работали в один котел: август 2008-го в памяти корреспондента "Мир" Стаса Худиева

Диана Козаева, Sputnik

Съемочная группа телекомпании "Мир" приехала в Цхинвал за неделю до начала войны восьмого августа 2008 года. Коллеги снимали одиночные прилеты мин, снайперские обстрелы, людей, которые при этом пострадали. Уже тогда по Цхинвалу активно стреляли, были разрушения, пострадавшие и чудом уцелевшие жители. Было заметно, что ситуация накаляется, вспоминает Станислав Худиев, на тот момент корреспондент МТРК "Мир", а ныне продюсер владикавказского корпункта ВГТРК.

Тогда в Цхинвале работали несколько съемочных групп и десятки журналистов, благодаря которым люди в мире, которые хотели знать правду, ее узнали и увидели.

Война, значит, война

Уже в первых числах августа чувствовалось напряжение. Станислав говорит, что с удивлением понял, что приезжие ощущали это напряжение сильнее.

"А местные настолько привыкли, что даже при обстрелах можно было увидеть спокойно гуляющих детей и женщин. То есть люди настолько устали жить в напряжении, что даже не реагировали на это. Это стало обыденностью, наверное", – сказал он.

Примерно около 23.00 вечера седьмого августа в гостиницу, где располагались журналисты, прибыл офицер из штаба российских миротворцев и пригласил на интервью с Маратом Кулахметовым, который тогда командовал Смешанными силами по поддержанию мира в зоне грузино-осетинского конфликта.

"В принципе, Кулахметов нам и объявил о том, что началась война. Было очень короткое заявление. В общем-то, и обсуждать было нечего. Война, значит, война. Здесь уже каких-то разночтений и обсуждений быть не может", – рассказал Станислав.

Станислав Худиев

Первый же прилет по группе журналистов был именно в тот момент. Съемочная группа "Мир" и несколько групп других российских телеканалов стояли во дворе штаба миротворцев, ждали, пока к ним кто-нибудь выйдет и сделает заявление. Метрах в двадцати от них прилетела одна из первых мин. Журналисты дружно попадали на асфальт.

По словам Станислава, команды никакой не последовало. Видимо, в этом и не было необходимости, инстинкты сработали у всех. К счастью, тогда никто из журналистов не пострадал.

"А дальше мы уже работали каждый на свое усмотрение. Кто-то побежал фотографировать горящие здания, кто-то на крышу гостиницы, чтобы оттуда снимать панораму ночного Цхинвала в росчерке ракет, которые сыпались на город. Мы занимались тем же самым: снимали ночной город, улицы, горящий парламент", – рассказал он.

Нельзя спрятаться, как страус, и ждать, пока все закончится

В те дни технических возможностей передавать картину с места событий у телевизионщиков не было. Но все, что происходило в пылающем Цхинвале, они рассказывали по телефону, будучи на постоянной связи со своими редакциями.

Однако их сразу предупредили о том, что грузинские наводчики ориентируются на сотовый сигнал. Поэтому журналисты старались не злоупотреблять связью, чтобы не привлечь к себе внимание.

А при первой же возможности с помощью спутников-тарелок коллег ввели прямые эфиры.

"Все это под обстрелом. А куда ты денешься? Это работа, и ее надо делать. Здесь нет варианта спрятаться, как страус, сунуть куда-то голову и ждать, пока все закончится. Мы все пришли в журналистику сознательно и знали, на что идем. Ну, как могли, так и работали. К счастью, у моих коллег во время этой короткой, но ожесточенной войны серьезно никто не пострадал. Повезло, уцелели", – отметил он.

В перерывах между съемками журналисты прятались в помещении, которое трудно было назвать бомбоубежищем. Для миротворцев оно служило овощехранилищем. Там находились местные жители, журналисты и несколько военных, располагавшихся на территории штаба миротворцев.

Когда спустя некоторое время заработали машины связи и развернули спутниковые тарелки, маскироваться стало бессмысленно.

"То есть мы могли работать в этом плане спокойно, а так, конечно, до спокойствия было далеко. Когда рядом с тобой периодически что-то взрывается, как-то трудно сохранять канал повествования и нормально рассказывать о том, что видишь", – говорит Станислав.

Адская дорога из Цхинвала

Он вспоминает, что ближе к обеду восьмого августа возникла реальная угроза того, что грузинские пехотинцы и бронетехника войдут в Цхинвал и начнут разбредаться по улицам. Журналисты сгруппировались у штаба миротворцев, где образовался импровизированный пресс-центр. Сработала корпоративная солидарность — они охотно обменивались кадрами и информацией, невзирая на то, кто из какого СМИ.

"Мы все работали в один котел. Знали, что делаем одно нужное дело", – отметил Станислав.

К десятому августа съемочные группы приняли решение вывезти весь отснятый материал во Владикавказ. За эти дни накопилось достаточно много съемок, которым надо было давать жизнь, а не оставлять запертым в сумках. Организованная колонна журналистов двинулась в Северную Осетию. Прорвались по объездной дороге через задымленный Рокский тоннель, в котором едва ли можно было что-то различить в радиусе двух метров из-за густого облака выхлопов солярки от двигавшейся в сторону Цхинвала военной техники.

"Дорога выглядела просто адски. Остовы сгоревших машин, железные останки техники, непонятно, выжил там кто-то или сгорел внутри. Сплошное месиво, рытвины, ямы от разрывов. Честно говоря, это, наверное, был самый напряженный момент в этой моей военной командировке – попытка вырваться из Цхинвала и проезд по этому участку дороги. Когда работаешь на войне, страха как такового нет, бояться уже поздно, надо делать свое дело. Здесь эмоции немножко другого толка. Скорее всего, очень сильное напряжение. И эта дорога обратно из Цхинвала, наверное, была одним из самых напряженных моментов", – признается Станислав.

По возвращении в Северную Осетию он сразу вылетел в Москву. У него было задание редакции – собрать весь отснятый материал и сделать из него передачу или небольшой фильм.

После войны

Станислав приехал в Цхинвал через год, чтобы снимать уже мирную республику. Показать, как люди восстанавливают свои дома, налаживают жизнь и пытаются залатать раны от войны.

Снимал, как зимой дети в школах учатся без отопления. Снимал, как школьники вместо уроков физкультуры рубили дрова, чтобы не замерзнуть во время занятий. Общался с людьми. Ему было интересно даже не то, как они все пережили, а как восстанавливаются после всего, что выпало на их долю, насколько люди готовы вернуться к нормальной жизни и как это у них получается.

"Я постарался показать то, что есть. Если быть нормальным, объективным журналистом, ты не выносишь свои суждения на публику, а показываешь то, что есть. Там уже каждый сам видит, что происходит. Дети, в отличие от взрослых, очень быстро адаптируются ко всему. И я думаю, что рубка дров – это лучше, чем физкультура, когда есть в этом потребность. Жаль, что эта потребность тогда у детей была. Если бы они рубили дрова на каникулах у бабушки, это было бы одно. Когда они рубят дрова, чтобы учиться в теплых классах, это немножко другое. Хотелось бы, чтобы у детей всегда было комфортное, отапливаемое, чистое и светлое помещение. А рубка дров осталась просто хобби", – говорит Станислав.

По его словам, он всегда очень хорошо и с уважением относился к жителям Цхинвала. Признается, что когда приехал сюда первый раз, для него было большой и приятной неожиданностью увидеть такое количество доброжелательных, вежливых и добрых людей.

"Меня это зацепило. Я до сих пор так же отношусь к жителям Цхинвала. Мне всегда здесь комфортно. Я нечасто бываю, но самые благоприятные впечатления у меня от каждой поездки остаются. Думаю, неважно, в какие условия тебя загнала жизнь – или ты остаешься человеком, или ты никогда человеком не был. А война, восстановление, мирная жизнь, парад, свадьба или, не дай бог, похороны – человек всегда должен быть таким, какой он есть. Желательно хорошим", – отметил он.

17 лет спустя

Сегодня он снова здесь, уже в составе съемочной группы владикавказского корпункта ВГТРК. Снимает, как в республике отдают дань памяти жертвам этой короткой, но жестокой войны. И первое, что отмечает: люди не поменялись.

"Они как были хорошими, доброжелательными, так и остались. Это здорово, это замечательно. Если человек пережил что-то плохое, а потом от этого плохого сумел как-то отмахаться, отвертеться, вернуться к мирной жизни, но при этом не поменялся, не стал другим, не приобрел какие-то новые, возможно, не лучшие черты, а остался таким, каким был прежде, мне кажется, это здорово", – говорит Станислав.

И вместе с тем, отмечает он, стало заметно, что жители Цхинвала уже не так охотно делятся своими переживаниями и воспоминаниями об августе 2008 года и не хотят вспоминать о пережитой боли.

"Они стали гораздо менее охотно рассказывать о событиях тех дней. Возможно, мне попались такие собеседники. Но я заметил, что люди, особенно среднего и пожилого возраста, как-то неохотно об этом вспоминают. Люди хотят жить сегодня, они хотят жить завтра, им тяжело вспоминать то, как плохо жилось вчера. Пусть эта война была короткая, но она была жестокая, она была жесткая, и всем было нехорошо. Наверное, они правы, что не хотят об этом рассказывать слишком много", – добавил он.