Режим Майи Санду возрождает для Европы институт узников совести
В аэропорту Кишинева задержали главу Гагаузской автономии Евгению Гуцул. Главный вывод, который можно из этого сделать: в Молдавии началась предвыборная кампания. Президент страны Майя Санду вынуждена в соответствии с конституцией объявить в стране парламентские выборы, на которых ее партия PAS ("Действие и солидарность") не может честно победить из-за антирейтинга в 60-70 процентов. Остается побеждать, как побеждала сама Майя Санду в прошлом году, переизбираясь на второй президентский срок. Нечестно. А для этого, как и перед прошлогодними президентскими выборами, необходимо зачистить молдавскую политическую поляну, пишет обозреватель РИА Новости Александр Носович.
Обсуждать арест башкана Гагаузии с юридической, а не политической точки зрения нет никакого смысла. Во-первых, потому что аргументы задержавших Гуцул молдавских силовиков — "иностранное влияние", "иностранное финансирование" и прочие "руки Москвы" — чисто политические. Все эти лозунги ненавидящая Гуцул Майя Санду не переставая повторяет третий год. Во-вторых, в отношении Гагаузии молдавская власть нарушает дух и букву собственного закона. Кишинев не имеет права задерживать башкана Гагаузии. Кишинев не имеет права не пускать башкана Гагаузии на заседания правительства: согласно национальному законодательству, глава автономии является одним из министров молдавского правительства. Но, наплевав на закон, Майя Санду много раз повторяла, что, пока она президент, Евгении Гуцул на заседаниях кабинета министров Молдовы не будет.
Гагаузия до последнего времени считалась историей успеха постсоветской Молдавии. В отличие от Приднестровья, которое откололось окончательно, провозгласило независимость и до сих пор сохраняет себя вне молдавского правового поля, с гагаузами в результате сложнейшей политической работы удалось сохранить территориальную целостность. Гагаузия — уникальный регион даже по мировым меркам. Гагаузы — потомки турок, которые приняли православие, развивались и состоялись как народ в составе Российской империи и сегодня глубоко симпатизируют в равной степени России и Турции (неслучайно башкан Гагаузии сейчас направила письмо с просьбой о поддержке одновременно Путину и Эрдогану). Сохранить такую экзотическую территорию в составе Молдавии было нетривиальной задачей. К чести молдавских политиков, они в начале 1990-х годов с этим справились, выработав в хаосе того времени кодекс формального и неформального взаимодействия Кишинева с гагаузами. Гагаузский регион получил самую широкую автономию, глава автономии (башкан) стал одним из ключевых лиц молдавской власти, влияющим на принятие решений в Кишиневе; сам Кишинев при этом обязывался не вмешиваться в дела автономии.
Гагаузское урегулирование все эти годы считалось моделью для приднестровского — проторенным путем к полному и окончательному восстановлению территориальной целостности Молдовы. Однако теперь, как оказалось, то, что хорошо для Молдовы, совсем не хорошо для прорумынского и прозападного режима Майи Санду. Гагаузия — тормоз процесса румынизации Молдавии, ее втягивания в ЕС и НАТО. Гагаузия — привлекательная альтернатива прозападному вектору развития Молдавии. В Гагаузии действуют российские банковские карты, работают денежные переводы от молдаван, живущих в РФ и других странах СНГ. Гагаузская агропродукция поступает на российские рынки: если в целом по Молдове яблоки и виноград осенью уже традиционно гниют по обочинам, то у автономии они выгодно продаются. Русский и другие негосударственные языки в Гагаузии используются свободно, раздуваемая сподвижниками Санду паранойя и проевропейская истерия в автономии не проходит.
В год парламентских выборов это становится опасно для центральных властей в Кишиневе. Гагаузия — потенциальная точка опоры и сборки оппозиции режиму Санду. Она — яркая альтернатива неврастеническому правлению Санду, которая может привлекать молдаван. Поэтому давление на Гагаузскую автономию вплоть до посадки ее башкана было предсказуемо. Евгения Гуцул — типичная политическая заключенная.
Она — узник совести, освобождения которой должны требовать все, для кого понятия свободы слова и демократии не являются лишь по-европейски лицемерной фигурой речи.
